Хижина. Сицилийская зарисовка.

Предлагаю вашему вниманию рассказ Луиджи Пиранделло "Хижина" (Capanetta). ПЕревод выполнил мой сын в качестве упражнения для поддержания формы.

Луиджи Пиранделло

Хижина

Сицилийская зарисовка

Такого рассвета не было никогда.

Из чёрной хижины вышла девочка с торчащими надо лбом взъерошенными волосами и полинялой красной косынкой на голове.

Пока она шла, застёгивая поношенное платьице, и зевала, ещё не высвободившись из пут сна, она глядела: глядела вдаль, широко раскрыв глаза, словно бы ничего не видела.

И там, там, в глубине, длинная огненно-красная полоса причудливо переплеталась с изумрудно-зелёной листвой, простирающейся далеко-далеко.

Всё небо было усеяно облачками яркого жёлто-шафранового цвета.

Девочка рассеяно шла, и вот… понемногу стал виднеться маленький холм, возвышавшийся справа, и перед взором его красовались безграничные морские воды.

Девочка казалась поражённой, потрясённой этой сценой и остановилась, чтобы посмотреть, как по волнам мчатся лодочки, окрашенные бледно-жёлтым.

Всё было тихо. — По-прежнему гулял лёгкий ночной ветерок, волновавший море, и медленно, медленно поднимался от земли её мягкий аромат.

Немного спустя девочка повернулась, побродила под этим робким светом и села, дойдя до края обрыва.

Она отрешённо посмотрела на зеленеющую долину, улыбавшуюся ей снизу, и стала напевать нежную песенку.

Но вдруг, будто бы озарённая мыслью, она прекратила пение и крикнула что было сил:

— Дядь Е́ли! Эй, дядя Е-е…

Из долины ей ответил грубый голос:

— Э-гей!..

— Поднимайтесь сюда!.. Вас хочет видеть хозяин!..

*

Тем временем девочка возвращалась в хижину, опустив голову. — Ели поднялся наверх, всё ещё сонный, с курткой на левом плече и трубкой во рту — трубкой, которая всегда покоилась в его зубах.

Едва войдя в дом, он поприветствовал папу Ками́лло, в то время как Ма́лия, старшая дочь фермера, посмотрела своими двумя молниями ему в лицо так, что её взгляд мог бы пробить скалу.

Ели ответил на этот взгляд.

Папа Камилло выглядел как обрубок человека, толстый, как бочка.

У Малии, напротив, было лицо дамы с картины Паоло Веронезе, и в её глазах ясно читалась святая простота её сердца.

— Послушай, Ели, — сказал папа Камилло, — подготовь фрукты, которые завтра отправятся господам в город. И чтоб были хорошие! Если же нет… Ну, видит Бог!

— О, всё время одно и то же, — ответил Ели, — и вы знаете, что это всё нужно говорить… в конце концов… мне!..

— А пока что, — продолжил папа Камилло и, взяв его за плечо, вывел из хижины, — пока что… если тебе ещё раз взбредёт… Хватит. Ты меня понял…

Ели сделал вид, что озадачен.

Папа Камилло спустился в долину.

Лучше и быть не могло, и молодой человек запрыгнул обратно в хижину.

— Мы пропали! — вздохнула Малия.

— Глупости! — сказал Ели. — Если нам не удастся собрать хороших фруктов…

— О! Ели, Ели, что ты хочешь сказать?

— Как, ты не понимаешь? Мы сбежим.

— Сбежим? — удивлённо сказала девушка.

— Иначе… — добавил Ели и провёл поблёскивающим серпом вокруг шеи.

— Бог мой! — воскликнула Малия, и по всему её телу как будто прошла дрожь.

— Этим вечером, запомни, в семь часов! — сказал Ели и исчез.

Девушка вскрикнула.

*

Темнело.

Условленный час приближался, и бледная-бледная Малия, с губами как два листочка увядшей розы, сидела у дверей.

Она смотрела на зелёную равнину, которую заполняла темнота, и когда в отдалённой деревне зазвонили к вечерне, помолилась и она.

И это торжественное молчание казалось священной молитвой самой Природы!

После долго ожидания Ели пришёл. На этот раз при нём не было трубки, и он был несколько оживлённым и полным решимости.

— Так рано? — дрожа, спросила Малия.

— На четверть часа позже, на четверть раньше — это всё выигранное время.

— Но…

— Чёрт побери! Мне кажется, сейчас самое время покончить со всем этим… Ты разве не знаешь, милая, о чём идёт речь?..

— Знаю, знаю! Даже слишком хорошо знаю… — поспешила ответить Малия, которая не могла привыкнуть к такой опрометчивой решительности.

Тем временем раздавшийся вдалеке свисток дал понять Ели, что повозка готова.

— Туда! — сказал он. — Моя Мальелла, смелее! И радость, которая ждёт нас…

Малия вскрикнула — Ели взял её за плечо, — и пустилась бегом…

Когда она села в повозку — вперёд, во весь дух! — она закричала.

Молодые люди обнялись и поцеловались — первый раз в жизни им никто не мог помешать.

*

В девять часов папа Камилло вернулся из долины и громко свистнул.

Поспешно пришла девочка, и прежде чем она успела дойти, он спросил:

— Где Ели? Ты видела Ели?

— Хозяин!.. Хозяин!.. — ответила та запыхавшимся голосом, задыхаясь.

— Что ты хочешь сказать мне? Да не молчи же! — зарычал папа Камилло.

— Ели… сбежал… с Мальеллой…

— …

И хриплый… дикий звук раздался из глотки папы Камилло.

Он выбежал… вылетел из хижины. Взял ружьё и выстрелил в воздух. Девочка смотрела на него, едва не падая без чувств.

Странным зрелищем был безумный гнев этого человека. Исступлённый смех катился с его губ и терялся в сдавленном хрипе. — Он уже не понимал, что происходит… Вне себя он поджёг хижину, словно хотел уничтожить всё, что напоминало ему о дочери. — Затем, рассвирепев, с ружьём в руках он побежал на улицу, где, может быть, надеялся найти любовников.

*

Этим мрачным вечером к кровавому небу поднимались языки пламени…

Дымилась чёрная хижина, дымилась и трещала, как будто хотела этим неторопливым треском попрощаться с бледной, охваченной ужасом девочкой, которая смотрела на неё, не отрывая взгляда.

Казалось, что все её мысли ушли вместе со столбом дыма, поднимавшегося над её скромным жилищем…

Дымилась чёрная хижина, дымилась и трещала, а девочка стояла молча и всё смотрела на тёмный пепел.

Палермо, 1883 г.

пер. Дм. Котяры, 07.08.2016